Об авантюризме
— Крестьяне – самые большие авантюристы, — говорит Александр Колесов, глава КФХ (Среднеахтубинский район).- В казино игрок сделал ставку и тут же результат: проиграл или выиграл. Крестьянин, в частности, овощевод, начиная готовиться к новому сезону осенью, делает ставки в феврале в надежде, что в сентябре-октябре выиграет. Не всегда получается. Бывает, в очередной раз проиграв, клянется себе и семье: брошу, все продам и займусь чем-нибудь другим! Только пригреет солнышко – запах земли тянет его в поле. И – снова, влезая в долги, делает ставку…
В этом году под разговоры об импортозамещении мы все сделали для того, чтобы нарастить производство: расширили посевные площади, подготовили землю, внесли удобрения, вырастили рассаду. Интерес к нашим овощам есть: нам звонят, приезжают из Рязани, Москвы, Санкт-Петербурга… Уже посеяли лук, высаживаем в открытый грунт перец, баклажаны. Но, может статься, некому будет убирать.
Новые правила приема иностранных рабочих (для получения патента они должны сдать экзамены на знание русского языка, истории и законов), резко снижают их приток. В результате у нас недокомплект рабочих рук составляет порядка 30%.
Рабочие руки – узбекские, сеялка – итальянская…
Почему мы не можем обойтись без иностранных рабочих? Потому уровень механизации труда в овощеводстве очень низкий. В России не занимаются разработкой и производством машин для овощеводов — все импортное. Есть у нас итальянская сеялка – очень хорошего качества. И, соответственно, очень дорогая. В этом году в нашем районе сразу три фермера, в том числе мы, купили белорусский фрезерный культиватор для обработки междурядий. Качество ниже западных аналогов, но цена для нас приемлемая. Машин для механизированной высадки рассады вообще нет.
В Советском Союзе томатоуборочные комбайны производили в Молдавии. Сейчас на нашем рынке есть только импортные – стоимостью от пяти до десяти миллионов рублей. У нас таких средств нет.
Дождевалки – советские!
За много лет активного освоения капельного орошения у нас не освоили выпуск отечественных систем – мы вынуждены покупать турецкие, итальянские, израильские, китайские, греческие, болгарские… Кстати, многие почему-то решили, что капельное орошение — универсальное. Я, как агроном, убежден, что у комбинированного возможности маневра больше. Поэтому мы в своем хозяйстве на «капле» не зацикливаемся — считаем, что для отдельных культур (капуста, баклажан, картофель) нужен полив дождевальными машинами. Восстанавливаем старые – еще советские. Новые производятся в Волгограде на «Ортехе» (завод оросительной техники) – по заказам. Неплохие и намного дешевле даже БУшных, отработавших десять лет американских. Есть к ним вопросы: не устраивает двигатель – очень маленький моторесурс. Думаю, со временем найдут решение.
Томат-сеньор вытеснил помидоры
Семена покупаем в основном импортные. Отечественных практически нет. Возрождение семеноводства – процесс длительный и дорогостоящий. Чтобы создать сорта требуемых качеств, селекционеру требуются долгие годы. Весь мир работает на гибридах – они позволяют проще и быстрее задавать новым сортам растений нужные параметры. В России, насколько я знаю, этим занимается лишь компания «Гавриш»: закупив дорогостоящее импортное оборудование, налаживает производство семян овощных культур в Московской области. Но далеко не каждый выведенный там сорт годится для Волгоградской.
«Задвинули» даже Новичок
В нашей области — никаких подвижек в этом направлении. Система семеноводства разрушена полностью. Последний из могикан – селекционер Лия Николаевна Попова пытается продвигать знаменитые сорта томатов, созданные на Краснослободской опытной станции ВИР. Работает на голом энтузиазме, потому что эти сорта выводил ее отец, и она всю свою жизнь посвятила: как в блокадном Ленинграде, когда есть нечего было, сохраняла – и вопреки всеобщему развалу в российском семеноводстве сохранила! – их коллекцию.
Сорта томатов Лебяжинский, Новичок, Волгоградец были созданы для машинной уборки, в середине 70-х годов впервые освоенной в совхозе «Лебяжья поляна». Кстати, Новичок по вкусовым качествам и урожайности превосходил все существовавшие тогда сорта. У нас были участки, дававшие 900 ц/га. Мы собирали томаты, дробили, отделяли семена, и возили томатную пульпу на Волгоградский, Среднеахтубинский, Ленинский заводы, где из нее производили томатную пасту. Семена продавали – они пользовались большим спросом. В этой цепочке производство томатов, практически безотходное, было высокорентабельным.
О томатной пасте
Мы много лет сотрудничали с Лией Николаевной – пытались по мере своих возможностей поддержать ее. Надеялись, что, в конце концов, семена отечественной селекции будут востребованы. Два года как не сотрудничаем. Во-первых, не смогли пробиться на рынок, занятый импортными семенами. Во-вторых, томаты этих сортов требуют машинной уборки. Третье: томатная пульпа никому не нужна — в 90-х годах консервные заводы перестали производить томатную пасту. Кетчупы делают из импортной. И пасту продают расфасованную импортную — иранскую, турецкую, китайскую…
Разговоры о создании в области завода по переработке томатов в томатную пасту идут лет пятнадцать. Уже никто не верит, что он будет построен. Были попытки возродить Ленинский консервный завод. Не получилось.
О кадрах
Немногим лучше ситуация с кадрами и в овощеводстве. Мы с женой всю жизнь работаем в сельском хозяйстве — нам в затылок никто не дышит. За счет хозяйства учили двух человек. Одна выпускница работает бухгалтером. Недавно родила второго ребенка – выходит из декретного отпуска. А агронома, выучив, не дождались. Доходит до абсурда: на должность бригадира пробуем закончившего строительный вуз. Где выпускники Волгоградского аграрного университета, получившие дипломы агрономов, зоотехников? Сколько из них пришло в сельское хозяйство Среднеахтубинского района – ввиду близости к городу одного из самых привлекательных для молодежи? Насколько я знаю, ни одного. Идут в торговые кампании менеджерами по продажам – куда угодно, только не в профессию.
Когда деньги на обучение тратит фермер и в итоге остается без специалиста, это его проблемы. А когда государственные средства, выделяемые вузам, работают вхолостую, пора бы проанализировать весь комплекс причин.
О диктатуре бюрократии
Да, в сельском хозяйстве трудно: ненормированный рабочий день, в сезон приходится работать без выходных. Да, сложно: поскольку доходы не позволяют содержать штат специалистов, фермер должен быть и агрономом, и экономистом, мелиоратором, инженером, механиком. Да, зарплаты оставляют желать лучшего, условия жизни хуже городских… К этим причинам добавлю еще одну, на мой взгляд, очень важную — диктатура российской бюрократии, ставящая крестьян в унизительную зависимость от чиновников.
На днях Павел Васильевич Чердынцев прибегает: «Достали проверками. Доработаю сезон и брошу!» Он не пропадет – в любой отрасли найдет себя. Страна потеряет очень талантливого фермера, земля – нутром понимающего и тонко чувствующего ее хозяина. Перед ним, человеком редкой созидательной энергии, чиновники шляпы должны снимать. А его трясут проверками – ищут нарушения. И какие-то (должны же проверяющие доказать свою эффективность) нашли – незначительные. И Павел Васильевич две недели не производством занимается – ездит с бумагами по инстанциям, объясняется. А что тут объяснять: по нашим законам, сделанными по калькам западных, не привязанным к российской земле, ничего не нарушать можно только ничего не делая. Молодежь видит это.
О технологиях
Разговаривал с знакомыми, бывавшими за границей: там производством каркасов теплиц занимаются небольшие предприятия. Они более мобильны и отзывчивы на запросы потребителей. И у нас этим может заниматься средний и малый бизнес. И уже начинает заниматься. Пленку для теплиц мы берем только волгоградскую. В районе алюминиевого завода два брата создали ее производство, притом качество не уступает импортной, а цены намного ниже. Уже появляются фирмы, которые занялись техническим оснащением сельского хозяйства.
Я ждал этого два десятка лет. Наконец дождался: в Волжском начинают производить машины для высадки рассады и уборки лука. Фирма небольшая, но оснащенная современным оборудованием, что позволяет делать технику не хуже импортных аналогов. Называть ее не хочу – боюсь сглазить. Планирует расширить свою линейку: ее сотрудники, приезжая к нам, спрашивают, что еще для овощеводов сегодня наиболее актуально. Ребята — молодые. Многие из них работали в иностранных фирмах по продаже сельхозтехники – это все равно, что за границей на стажировке побывали. Знают, что и как делать.
Думаю, за пять-десять лет эта ниша будет занята – у нас появится конкурентоспособная отечественная сельхозтехника. При условии: если им не будут мешать. И если будет кому покупать ее — если у овощеводов будут деньги на перевооружение.
Зачем крестьянину лошадь без плуга и бороны?
Вопреки всему появляются молодые энтузиасты и в сельском хозяйстве. В Среднеахтубинском районе я знаю несколько семей, где дети идут по стопам отцов. Сын старейшего нашего фермера Александра Павловича Иванова – Антон, окончив юридический факультет, взялся фермерствовать — осваивает агрономию, основы производства. Уже несколько лет работает самостоятельно. Наша дочь, окончив Московскую сельхозакадемию, вернулась в село. И зять, Салават Яваев, уволившись из МЧС, с головой окунулся в сельское хозяйство. Ему нравится работать на земле, и у него получается.
У нас вроде бы взялись поддерживать молодежь: начинающим фермерам дают гранты – 1 млн. руб. Столыпин, чтобы привязать крестьян к неосвоенным землям, давал им на обзаведение кредиты — на лошадь, корову и рабочий инвентарь: плуг, борону, сеялку. А что такое сегодня 1 млн. руб., когда рабочая лошадь — трактор среднего класса белорусского производства (отечественных нет) — стоит порядка 800 тыс. руб. На оставшиеся деньги почвообрабатывающую технику – плуг, борону, культиватор – не купишь. А без них и лошадь не нужна…
Общаясь с молодежью, я иногда радуюсь: вопреки всему появляются и в малом бизнесе, и в сельском хозяйстве молодые энтузиасты – есть движение. Значит, выживем! И будем жить и работать!..