28 сентября в 15.00 в Волгоградской ОУНБ им. М. Горького в рамках просветительского проекта «ЛИТЕРА-TERRA» начинается новый цикл лекций кандидата филологических наук Сергея Калашникова «Мифосимволическое пространство Царицына-Сталинграда-Волгограда». В первой лекции «Градостроительные концепции Царицына-Сталинграда-Волгограда» будут рассмотрены особенности организации городского пространства в нашем мегаполисе. «ИНТЕР» же в свою очередь решил побеседовать с Сергеем Борисовичем о том, почему он вообще решил затронуть данную тему.
— Это давнее увлечение. Мне кажется, что всякому человеку очень важно понять смысл и назначение того места, в котором он живет.
Данный цикл лекций будет посвящен мифосимволическому пространству нашего города. Интересно взглянуть на него с точки зрения организации пространства и его наполненности. На мой взгляд, такой подход позволяет понять, какие потенциальные возможности содержит в себе город. Какие способы брендирования оказываются приемлемыми для него или нет с точки зрения прежде всего территориальной организации: пространственной протяженности, конфигурации. Потому что конфигурация города очень много значит для такого важного аспекта его организации, как коммуникация между центром и окраинами. Скажем, в круглом городе она происходит одним образом, в квадратном — другим образом… А Волгоград не принадлежит ни к одной из этих архетипических схем. Значит, связи в нем будут осуществляться как-то иначе. И в этом состоит печальная уникальность нашего города.
— Из-за чего она возникает? Из-за его протяженности?
— Именно из-за его протяженности с Севера на Юг. Существует очень древнее представление о так называемых радиальных городах. В них есть центр, от которого равномерно в разные части света — на Север, Юг, Восток и Запад — разрастаются кварталы. Типичный пример такого радиального города — Москва. Даже Санкт-Петербург, если посмотреть на карту центральной части города, это радиальный город, построенный по круговому солярному принципу. Это идеальная модель, которая соответствует очень древним представлениям об устройстве города. Таким городом был Рим, его строили именно как круглый город, что обеспечивало равномерную эффективную коммуникацию между окраинами и центром. Если город имеет протяженность, ну как минимум 90 км с севера на юг, а максимально широкая его часть составляет всего 8 км, то эти пропорции противоестественны для городской инфраструктуры. Определенным образом эту инфраструктуру сконструировать, а потом эффективно ее использовать практически невозможно. Отсюда те неудобства, с которыми постоянно сталкиваются жители города-героя.
— Это как-то сказывается на характере волгоградцев?
— Я думаю, да. Действительно, жителям города, которым приходится постоянно бороться с преодолением, прежде всего, трудностей и препятствий при передвижении внутри пространства, очень сложно оставаться доброжелательными и добродушными. Они озабочены только одним вопросом: как вовремя добраться из одной точки города в другую.
— Мне кажется, проблема коммуникаций сейчас актуальна для многих городов… для той же Москвы. Кроме того, мне приходилось не то что посещать Ростов: я бывала там проездом. Он на меня произвел впечатление более хамского города…
— У Ростова своя специфика. Она связана с тем, что у нас есть Одесса-мама и Ростов-папа. То есть это столица ЮФО не только по административно-территориальному делению: исторически это же еще и столица преступности всего южного региона России. Здесь вопрос вот в чем: в таких городах, как Москва, установить более-менее приемлемый вариант коммуникации между окраинами и центром оказывается легче, чем в таких нестандартных по своей конфигурации городах, как Волгоград. После войны Сталинград замышлялся как город-музей. Сразу возникает закономерный вопрос: это делалось для внешней аудитории или для удобства жителей? Совершенно очевидно, что ориентация была на внешнюю аудиторию. Поэтому, допустим, архитектурный ансамбль Центрального района — набережная, Аллея Героев, площадь Павших борцов, прилегающие к ним улицы Советская, пр.Ленина, ул. Мира — это тот архитектурный ансамбль, который, прежде всего, представляет собой публичное пространство: широкие улицы с зелеными насаждениями, но нет так называемых рекреационных парковых зон. До сих пор нет никакой возможности ощутить себя внутри такого архитектурного ансамбля в некоем уютном дружеском кругу.
— А набережная?
— Набережная построена тоже по определенной схеме. Достаточно встать возле храма Иоанна Предтечи и вся набережная до фонтана «Искусство» и музыкального театра будет хорошо просматриваться. Это зона, которая, прежде всего, была рассчитана на публичное восприятие, — зона публичности, созданная для иногородних туристов, приезжающих в Волгоград по речному пути. Плюс сама архитектура этого места исключает возможность для человека, условно говоря, забыть, что он находится в бывшем Сталинграде. Потому что сталинский ампир — это очень мощный архитектурный стиль: он основан на эмоции подавления. Он должен одновременно и восхищать, и вызывать благоговение, он должен показывать величие империи.
Проблема еще и в том, что мы никогда самостоятельным регионом не являлись. Этот город всегда был «заказным». Заказной город — это казенный город. Здесь практически отсутствуют традиции самоуправления. Царицын превращался из уездного города в Сталинград путем агломерации рабочих поселков. Они существовали на Верхней Ельшанке, на Нижней Ельшанке, в районе завода Баррикад, там, где сейчас Химпром находится. Но когда было принято решение о создании Сталинграда, эти рабочие поселки были включены в одно муниципальное образование, как сейчас принято говорить. Кстати, до сих пор в российском законодательстве не существует понятия «город». У нас есть понятие «муниципальное образование». Так вот, в так называемое муниципальное образование включили эти самые рабочие поселки, построив между ними одну дорогу, которая соединяет их с Севера на Юг. Накануне войны город Красноармейск превратился в Красноармейский район тоже путем механического присоединения.
Следующая архитектурная концепция, которая возникает после смерти Сталина и развенчания его культа: из Волгограда собирались сделать индустриальный гигант с населением 2 млн. человек. Причем, проект этот предполагалось осуществить следующим образом. Правобережье Волги, то есть та часть, на которой мы находимся, остается административной, промышленной зоной: здесь уже вся инфраструктура промышленная есть. Жилые же кварталы предполагалось расположить на левом берегу реки. Но проект оказался чрезвычайно дорогим и, самое интересное, практически невыполнимым. Потому что некоторые места левобережья расположены значительно ниже уровня моря. И если там располагать жилые кварталы, они каждую весну будут подвергаться затоплению.
По сути, в истории города друг друга сменяют 3 разные концепции: сторожевая застава («заказной» город), город-памятник и индустриальный гигант. Во всех этих концепциях забывается только об одном: о тех людях, которые в этом месте живут. Даже когда в 70-е, 80-е гг. строятся новые районы – Спартановка, 7 ветров — они мыслятся как спальные. То есть получается, что центральная часть города остается абсолютно публичным пространством, а все остальные районы — спальными. И отсюда возникает вот это чувство психологического дискомфорта. Либо ты все время на виду, в том числе и в общественном транспорте. Неважно, маршрутка это, троллейбус или скоростной трамвай. Либо ты уже в спальной зоне, в темное время суток. Какого-то срединного психологического состояния человека в этих архитектурных моделях не предусмотрено.
— В чем, на ваш взгляд, выход? Как можно исправить ситуацию? Мы же не оставим этот город, мы будем здесь жить…
— Да, во-первых, нужно помнить о том, что мы не оставим этот город, и думать о том, что наши дети и внуки его тоже не оставят. Когда дело доходит до собственно преобразований, речь обычно идет о каком-то одном аспекте организации жизни. Чаще всего, это городское хозяйство, плюс, поскольку мы живем в эпоху, когда экономика является не только нашей судьбой, но из нее пытаются сделать и своеобразную религию, то начинают осуществлять такие преобразования, которые дадут очень быструю прибыль. Разумеется, о ценностном капитале при рыночной экономике никто не вспоминает. Здесь надо, в первую очередь, думать о том, как улучшить качество жизни коренных жителей. То есть должна, на мой взгляд, быть разработана стратегическая программа развития города. Нужно, чтобы этот проект не зависел от смены власти в городе и в регионе. И эти комплексные мероприятия должны быть рассчитаны, как минимум, на 20-30 лет.
— А конкретно, в чем это должно выражаться?
— Прежде всего, на мой взгляд, в создании рекреационных зон в виде парков. И здесь я имею в виду не такие скверики, как сквер Саши Филлипова. Сама философия создания парка состоит в том, чтобы изъять человека из городского ритма существования и перенести его в естественно-природный ритм жизни.. Это предполагает создание специальных территорий с зелеными насаждениями, где не должны быть слышны городские шумы, оттуда не должно быть видно городских зданий. Это должна быть зона, лишенная автомобильных дорог, предназначенная только для пешеходных прогулок. Насколько я помню – а в городе я живу уже четверть века, с 1990 г. – ни один градоначальник не выступил с инициативой создания какого-нибудь садово-паркового ансамбля.
— Мне кажется, что в нашем городском пространстве просто нет места. Не правильнее ли будет пойти по пути создания коттеджных поселков? Выселять людей за пределы города?
— Это хорошая мысль. Но она может быть реализована только при одном условии — создании дополнительных дорог. Чтобы у нас была не одна Вторая Продольная — насколько мне известно, это самая длинная улица в Европе, а может быть, даже и в мире. Явно этой дороги недостаточно.
Также, на мой взгляд, необходимо каким-то образом, и это было бы правильно со всех точек зрения — с природно-географической, исторической, символической — включить в систему городского пространства Волгу. Ведь именно она является главным градообразующим объектом. Именно относительно реки расположены главные архитектурные ансамбли. Именно в ее честь город и назван Волгоградом: и река, и город интегрируюся – и это обусловлено и естественно-природными, и историческими причинами – в единое смысловое пространство. Поэтому необходимо достроить набережную, чтобы это был не тот небольшой участок от «Гасителя» до Панорамы, а построить ее в Ворошиловском районе, продолжить ее до Советского района. И сделать ее не просто одной узкой полоской с зелеными насаждениями, одной пешеходной дорожкой вдоль воды. Эту территорию нужно наполнить также и символическими объектами, которые бы не только обеспечивали отдых людей, но и совмещали в себе несколько исторических эпох.
С удивлением для себя обнаружил, когда занимался историей города, что до войны Сталинград, был окружен так называемым зеленым кольцом. В Советском районе есть остановка «Зеленое кольцо». Оказывается, это была искуственная полоса насаждений, достаточно широкая. Она защищала город от ветров с северной и северно-западной стороны и обеспечивала, по крайней мере, чистоту воздуха и его свежесть. Потому что дальше степная зона и суховеи, как со стороны Казахстана, так и со стороны из Калмыкии.
— Я так понимаю, что нам нужен Петр 1?
— Думаю, что нет. Здесь одним властно-административным ресурсом обойтись нельзя. Должна возникнуть некая заинтересованность самих жителей, а это значит, что нужно грамотно организовать и пиар-кампанию, и провести социологические опросы, чтобы в первую очередь, узнать, чего собственно хотят сами жители города, каким бы хотели его видеть именно они, а не дельцы-предприниматели и чиновники. На мой взгляд, начинать нужно именно с этого. У нас есть инициативная группа, которая как раз осенью 2014 года собирается проводить социологический опрос на разновозрастной аудитории, связанный с брендированием города. Точнее сказать, с выявлением восприятия города местными жителями. Сейчас, на начальном этапе, важно понять, что является для горожан источником психологического раздражения и дискомфорта. И только после этого приступать к каким-либо преобразованиям.
— Отвлечемся от концепции и вернемся к циклу лекций
— Во-первых, одна из лекций будет посвящена организации городского пространства с точки зрения естественно-природных особенностей его расположения: протяженности города и его соответствия тем архитектурным моделям, которые существуют в мировой практике. Дальше – обязательное рассмотрение мифосимволических комплексов и сооружений. Отдельную лекцию планируется посвятить набережной, отдельную мифосимволике Мамаева кургана как архитектурного и исторического памятника. Подробно буду рассматривать символику центра города, разобрать философию панорамы «Сталинградская битва». И, конечно, цикл будет связан с экскурсом в историю Царицына. Подробно будут рассматриваться концепции города: город-застава, «русский Чикаго» ( в конце 19 в. возникает такое название у Царицына), город-музей и город-индустриальный гигант. Каждая концепция будет рассмотрена подробно: как и когда она возникает, в связи с какими историческими и идеологическими изменениями в стране. И самое главное — как эти концепции до сих пор уживаются между собой в одном урбаническом пространстве, где происходят эти культурные тектонические столкновения, которые и дают нам чувство психологического дискомфорта.
— Получается, это не литературоведческие лекции? Это краеведение, урбанистика, культурология, но никак не литературоведение?
— Это не литературоведение. Была у меня такая мысль: посмотреть, как образ Волгограда представлен в местной литературе. По аналогии: есть же у нас так называемый «петербургский текст» русской литературы, а я хотел посмотреть «волгоградский текст» русской литературы. Думаю, что этому вопросу тоже стоит посвятить отдельную лекцию.
— Именно местных? То есть другую литературу не берем? «Жизнь и судьба» Гроссмана?
-Именно местных. Здесь важно понять, что испытывает человек, находящийся внутри города и живущий в нем изо дня в день, из ночи в ночь, из года в год.
Врезка: Удивительная особенность нашего города — здесь практически ни один проект или концепция не доведены до конца. То, что у нас есть, центральная часть — город-музей и ансамбль на Мамаевом кургане, — это замечательно. Но даже эти проекты на самом деле не завершены. Есть документация, макеты того, что должно было быть. Наступил март 1953 г. — проекты города-музея оказались заброшены. Проекты создания из города индустриального гиганта стали реализовываться в хрущевское время, но когда Хрущева смещают, о них тоже быстро забывают. Причем, эта особенность не связана исключительно с советской эпохой. В 1820 г. Александр I самолично утвердил план застройки города, который на деле так и остался всего лишь планом. В этом смысле, Волгоград – это город нереализованных возможностей.