29-летняя Елена Журавлева уверена: онкология, конечно, не ангина, но и не окончательный приговор.
Говорят, в России рак, как и война, коснулся практически каждой семьи. Понятно, что с раком борются во всем мире и всюду эта страшная болезнь считается почти неизлечимой. Но в России это как-то уж совсем безнадежно… 29-летняя волгоградка Елена Журавлева ломает стереотипы. Перед такими встречами всегда ожидаешь чего-то страшного. А тут рядом со мной сидит жизнерадостная красивая девушка с очаровательными близнецами на руках. Рассказывая о том, как она боролась с болезнью здесь, в Волгограде, а потом рожала детей (сразу двоих!), Лена постоянно улыбается, шутит. Конечно, признается, она, бывало всякое: и больно, и страшно, но «хотите верьте, хотите нет — болезнь помогла мне обрести себя», — говорит девушка. «Только сейчас я поняла, как же я счастлива!»
Всему виной — мандарин!
— С мужем мы познакомились в детском саду, — рассказывает Лена. — Нет, все случилось в сознательном возрасте, — смеясь, уточняет девушка. — Я работала воспитательницей, гуляла со своими малышами, а Игорь — с племянником. Стали встречаться. Поженились. В 2006 году родился Владик. А в 2010-м я заболела.
— Перед новогодними праздниками мы с Владиком лежали в больнице, — продолжает девушка. — Именно там я впервые потеряла сознание. Врачи сказали: «Ты такая зеленая, тебе надо больше есть!» Потом, уже дома, у меня воспалилась вена на шее. Это было уже серьезно — и мы вызвали скорую. Врачи первым делом спросили, что я ела. Я вспомнила, что утром смогла впихнуть в себя мандарин. «Вот! — обрадовались эскулапы. — Это аллергия!» А у меня никогда не было аллергии на цитрусовые, даже в детстве!
Через несколько дней Лена стала задыхаться и терять сознание. Муж снова вызвал врачей – и девушку госпитализировали.
В больнице тот же вопрос: что ела? Услышав, что мандарин, врачи и тут сказали, что это может быть только аллергия и принялись лечить девушку от отека Квинке. А ей становилось все хуже, температура поднялась до сорока градусов. Врачи только руками разводили: мы не знаем, что с тобой делать, анализы у тебя хорошие. И отпустили домой.
Дома Лена переночевала сидя: лежать она не могла, задыхалась. Утром снова в больницу, на этот раз к заведующему отделением. Он мельком взглянул на нее, сказал, что «налицо отек Квинке, иди, лечись дальше». Лене стали давать лошадиные дозы гормонов, которые ничем ей не помогали. Медсестры, видя страдания девушки, тайком от врачей перестали ставить ей капельницы. Одна из них прямо сказала: «Собирай вещи и беги отсюда, иначе тебя здесь погубят!» Лена так и поступила. Ее соседка по палате посоветовала обратиться в железнодорожную поликлинику к доктору Александру Бордюже, который, обследовав девушку, скомандовал: «Немедленно к онкологу!»
Сама пришла. Ногами
— В онкологический диспансер пришлось ехать одной: родители в деревне, муж занят, — продолжает Лена. — Я делала 20 шагов и падала, поднималась — и снова шла, — вспоминает Лена. — Каким-то чудом добрела и даже выдержала все процедуры и расспросы онкологов, которые, надо отдать им должное, сделали все быстро. А когда получили рентгеновские снимки, собрали целый консилиум, на который пригласили и меня. Они были уверены, что я зайду с мужем или мамой, узнав же, что пришла одна, потеряли дар речи.
— Придя в себя, огромные дядьки-хирурги воскликнули: «Ты как ходишь, милая!» Ну как, говорю, ногами. Только падаю постоянно, — смеется Лена.
Вот смотри, сказали Лене доктора, показывая на снимки. Вот эту белую штуку на месте своего сердца видишь? Это опухоль.
— А сердце где? — спросила девушка. Оказалось, его уже не видно: рост опухоли спровоцировали гормоны, которые ей кололи в больнице.
У Лены потемнело в глазах. Выпал из рук и вдребезги разбился сотовый телефон.
«Ну, в общем-то, он тебе пока без надобности, — философски заметили врачи. — Потому что ты отсюда никуда не поедешь, а родственникам мы позвоним сами».
Сначала хирурги хотели удалить огромную опухоль, но она оказалась неоперабельной: прилипла к сердцу, к венам, срослась с каждым сосудом. Из ее легких откачали 17 литров жидкости. Рассказывая об этом, Лена опять звонко хохочет.
— Все манипуляции делались под местным наркозом. Врач пытался меня подбодрить, травил анекдоты. А я ему: «Не отвлекайте меня, я смотрю». «Куда ты смотришь?» — спрашивает. «В шкаф стеклянный смотрю, наблюдаю за вашими действиями». Он вместо меня чуть в обморок не свалился, а потом как закричит медсестре: «Быстро накройте шкаф, а то мы ее тут потеряем!»
Приняла решение жить
Лена прошла восемь курсов химиотерапии, в том числе пять красных, от которых выпадают волосы. В итоге опухоль сжалась, но не исчезла. Необходимо было провести лучевую терапию, на что эскулапы никак не могли решиться: боялись задеть сердце. К счастью, обошлось.
— Я ни разу за все время лечения даже самой себе не сказала, что у меня рак. С самого начала (еще в больнице, где меня лечили от аллергии) настроилась на то, что обязательно поправлюсь. Приняла решение жить.
Лену полюбили врачи и пациенты. Первые — за чувство юмора, вторые — за способность поддержать в трудную минуту.
— Как найти в себе силы бороться? Пожалеть себя первые два часа, потом вытереть слезы и понять, что это не конец. Если тебе сказали диагноз, это не значит, что ты завтра отправишься в крематорий. Надо перестать рыдать. Подумать, что тебя здесь, на этой земле держит? Меня держали сын и муж. Родители. Рак лечится. Более того — после него даже рожают. Двойню!
Одной крови
В больнице Лена провела ровно год. Поначалу не верилось, что больше не будет ни уколов, ни капельниц, радость омрачалась только одним: девушке сказали, что после такого лечения родить уже вряд ли получится. А они с мужем так мечтали о втором ребенке!
— Вердикт вынесли после того, как мне перелили кровь мужа, — вспоминает Лена. — После нескольких курсов убийственной красной химии мне стало так плохо, что срочно понадобилось переливание плазмы крови. А у нас с мужем группа одинаковая — первая положительная, вот мне его кровь и перелили. А потом выяснилось, что это может повлиять на зачатие. Спросили врача: «Почему не предупредили?» Она ответила: «О твоих, Лена, будущих детях я в тот момент думала меньше всего. Мне надо было спасать тебя».
— И мы поехали по монастырям. Просили. Молились. И чудо случилось. Наверное, это подарок мне за победу над болезнью, — смеется Лена. — О том, что он будет таким щедрым, что будет не один ребенок, а сразу два, да еще мальчик и девочка, я не смела даже мечтать.
— Мой врач-онколог Камиль Капланов, узнав о том, что будет двойня, с ходу спросил: «Лечились?» Я спрашиваю: «В смысле, лечились? От рака лечились, вы же знаете. А от бесплодия нет, не лечились. Само получилось». Он был очень удивлен, но уверил, что все будет прекрасно.
А вот врач в поликлинике, у которой Лена наблюдалась после выписки из онкологического диспансера, сразу отправила Лену на аборт.
— Она наговорила мне кучу гадостей, сказала, что рожать в моем случае противопоказано, даже заявила, что дети могут родиться с отклонениями, — признается Елена. — И вот тут мой оптимизм дал сбой: я пришла домой и расплакалась. На следующий день опять кинулась к своему врачу, который запретил мне думать о плохом. За это я и моя семья ему безмерно благодарны.
— Как победить рак? Да просто нельзя давать ему ни единого шанса взять над вами верх, — уверена Лена. — Со мной в больнице лежала девочка с таким же страшным диагнозом. Она постоянно ходила в какой-то бесформенной кофте, поникшая, опустив глаза, не видно ее и не слышно. Я никогда не зацикливалась на том, что у меня что-то болит, даже когда было совсем невыносимо. Не болит — и все! Я просто игнорировала диагноз, думала только о хорошем.
Сейчас все мысли Лены — о близнецах Артемке и Настеньке. А еще о собственной квартире: сейчас семья с тремя детьми живет на 19 квадратных метрах, в коммуналке.
Со своим квартирным вопросом Елена, куда только не обращалась — и к мэру, и к губернатору, пока безрезультатно. Сказали: ждите финансирования.
— Но, думаю, квартиру я себе тоже намечтаю, — улыбается девушка. — Потому что мысли материальны — теперь-то я это точно знаю!